Судьба «красного лилипута»

В начале июля Министерство природных ресурсов и экологии РФ внесло в правительство предложение о ратификации Парижского соглашения по климату. Цель международного договора — ограничение к концу XXI века роста глобальной температуры в пределах 1,5–2 °C. Это позволит предотвратить ущерб планете, экономике, здоровью людей от опасных погодных явлений, таяния вечной мерзлоты и ледников, а также других последствий глобальных климатических изменений. По оценкам ущерб для России составит до 2% ВВП ежегодно, а для всего мира — сотни миллиардов долларов. В рамках Парижского соглашения Россия взяла на себя обязательства к 2030 году сократить выбросы парниковых газов до уровня не выше 75% по сравнению с 1990 годом. Согласно национальной инвентаризации выбросов парниковых газов этот показатель уже составляет 51%. На первый взгляд, мы почти у цели, однако это не так.

«Стратегии низкоуглеродного развития уже разработали 12 стран, включая Мексику, Канаду, США (успели сделать это до выхода из Парижского соглашения), Германию, Великобританию, Францию, Украину и Фиджи, — рассказывает Роман Казаков из Национальной организации поддержки проектов поглощения углерода (НОПППУ). — Большинство из этих государств планирует снизить выбросы СО₂ на 80% к 2050 году. В июне Великобритания приняла закон о достижении углеродной нейтральности, став первой из стран «Большой семерки», кто поставил перед собой такую цель».

Декарбонизация для диверсификации

В соответствии с указом президента к 2024 году России необходимо удвоить объемы несырьевого неэнергетического экспорта — до $250 млрд. Декарбонизация может стать инструментом диверсификации экономики, считает Игорь Макаров, доцент факультета мировой экономики и мировой политики ВШЭ. По его словам, в 2018 году доля топливно-энергетической продукции в экспорте страны превысила 63%, а более половины оставшегося экспорта составляли энергоемкие товары. Декарбонизация позволит сократить зависимость от поставок на мировые рынки углеводородов и энергоемких товаров, спрос на которые в среднесрочной перспективе будет сокращаться, в том числе из-за климатической политики других стран. Однако для начала необходимо определиться с целью по ограничению СО₂, ее вписанностью в общенациональные стратегии регулирования, со всеми сложностями и российской спецификой ее достижения.

«Если цель достигается без усилий, дополнительные инструменты не нужны. Углеродное регулирование в таких условиях воспринимается бизнесом как фискальный механизм», — заявил Макаров на круглом столе «Стратегии развития с низким уровнем выбросов парниковых газов. Мировой опыт и перспективы реализации в России» в штаб-квартире «Деловой России».

С представителем ВШЭ согласен глава «Центра энергоэффективности — XXI век» Игорь Башмаков, лауреат Нобелевской премии в составе Межправительственной группы экспертов по изменению климата. По его словам, с учетом применения новейших низкоуглеродных технологий Россия может ставить задачу по снижению выбросов парниковых газов на 70–80% и даже до нуля по сравнению с 1990 годом. Потенциал скрыт в снижении энергоемкости ВВП: сейчас по этому показателю в рейтинге Всемирного банка страна занимает 166-е место из 192. Несмотря на то что в России цены на энергию ниже, чем в развитых странах и Китае, расходы на нее почти во всех отраслях промышленности выше. Если к 2050 году 70% экономики будут занимать энергоемкие производства, страна превратится в «красного лилипута» на фоне «зеленых Гулливеров», предупреждает нобелевский лауреат.

Цель Москвы по снижению выбросов парниковых газов аналогична федеральной цели, в соответствии с которой к 2020 году требуется сократить их как минимум на 25% от уровня 1990 г. За последние пять лет объем эмиссии CO₂ снизился на 18%. С 2011 года Москва раскрывает данные в рамках международного проекта CDP.

Наибольшим потенциалом для снижения выбросов парниковых газов в столице обладают транспорт, энергетика и коммунальный комплекс, которые являются основными источниками CO₂.

Москва — единственный российский участник партнерства С40. Его участники, 94 крупнейших города мира, принимают активные меры по противодействию изменению климата. В частности, инициатива «Зеленые и здоровые города» призывает членов альянса с 2025 года закупать автобусы с нулевыми выбросами. В Москве это электробусы, которые вышли на столичные улицы в 2018 году. Еще до их появления, благодаря транспортной реформе, в городе удалось уменьшить загрязнение воздуха СO и NO — в 2,1 раза, взвешенными частицами PM₁₀ — в 1,5 раза.

Для международного обмена опытом столица проводит Климатический форум городов. В 2018 году на площадке форума выступили 200 экспертов из 23 стран, включая Великобританию, Корею, Францию, Швецию, Голландию, Японию, Германию.

Основу системы углеродного регулирования составляет плата за выбросы СО₂. Она может быть реализована в виде налога или рынка, на котором компании торгуют квотами на парниковую эмиссию. По данным Всемирного банка, к настоящему моменту 96 стран, на которые приходится 55% глобальных выбросов СО₂, объявили, что уже установили или планируют установить цену на углерод.

«Как результат — доля инвестиций в ископаемую энергетику в последние годы постоянно снижается. В Китае, например, этот показатель упал до рекордно низкого уровня в 40%, в Индии он составляет менее 30%, в странах ЕС — менее 25%. Отсутствие регуляторной базы в России создает риски углеродного протекционизма по отношению к российским компаниям и продукции со стороны других стран и международных организаций», — считает Антон Данилов-Данильян, сопредседатель «Деловой России».

Угольщики и монополии против

Однако не все представители бизнеса рады законодательным новациям. Советник генерального директора СУЭК Максим Довгялло предупреждает, что введение углеродного регулирования сильно ударит по добывающему сектору страны, повысит стоимость его продукции и снизит глобальную конкурентоспособность российских компаний. Эксперт отмечает, что спрос на углеводороды продолжает расти в Азии и Латинской Америке, а социально-экономическое положение некоторых регионов страны зависит от низких цен на уголь. Регулирование должно учитывать риски для уязвимых секторов экономики и предусматривать меры их поддержки: например, для внедрения технологий улавливания СО₂ и когенерации — совместной выработки электроэнергии и тепла.

Точку зрения угольщиков поддерживает заместитель генерального директора Института проблем естественных монополий Александр Григорьев. Он подчеркивает важность экономического анализа при выборе целей и сценариев декарбонизации, а также учета относительных, а не абсолютных показателей снижения выбросов, что позволит оптимизировать затраты для промышленных предприятий.

Гулливер по-мексикански

Если проанализировать мировой опыт, становится понятно, что для перехода к низкоуглеродному развитию совсем не обязательно жертвовать национальными интересами и отказываться от экспорта углеводородов. Перестроение экономики можно проводить постепенно, без шоков и социальной турбулентности. Один из примеров такого перехода — Мексика, чей опыт может быть интересен для нашей страны, отмечает руководитель Департамента развития проектов НОПППУ Марат Латыпов. Эта североамериканская страна сопоставима с Россией по ряду параметров, определяющих место страны в системе мирового хозяйства: численности населения (118,4 млн против 146,7 млн человек), уровню ВВП ($1,3 трлн против $1,5 трлн), структуре экономики (преобладание добывающего сектора с ориентацией на экспорт нефти, газа и металлов), распространенности лесов (почти половина территории в обеих странах).

В последнее десятилетие Мексика, так же как и Россия, переживает рост опасных погодных явлений, особенно штормов и ураганов. Похоже, именно этот фактор стал ключевым в активизации низкоуглеродной повестки. В 2012-м Мексика одной из первых в мире приняла закон о регулировании выбросов парниковых газов и создала национальную систему по смягчению последствий изменения климата. В 2014-м страна ввела углеродный налог для представителей сектора ископаемого топлива ($3,5 за тонну СО₂). В этом году мексиканские власти запустили пилотную схему торговли парниковыми выбросами, которая охватывает 300 крупнейших энергетических и промышленных предприятий. Полностью перейти к рыночному регулированию углерода планируется в 2022-м.

Таким образом, к середине столетия страна намерена снизить выбросы вдвое по сравнению с 2000 годом. Мексиканскую декарбонизацию планируется проводить при росте экономики в среднем на 3% в год. Для этого в стране будут развивать солнечную, ветровую, геотермальную, гидро- и атомную энергетику, повышать энергоэффективность в промышленности и ЖКХ, создавать в городах зеленые пространства — крыши, вертикальные и наземные сады, совершенствовать общественный транспорт с акцентом на пешеходную и веломобильность, развивать раздельный сбор и переработку отходов, очистку сточных вод и производство биогаза.

Меры в области лесного и сельского хозяйства предполагают увеличение поглощения углерода лесами и почвами (усиление пожарного контроля, лесовосстановление, сертификация, применение биоудобрений и др.). Кроме того, власти намерены ограничить выбросы сажи, метана и гидрофторуглеродов. Сделать это планируют благодаря внедрению передовых систем кондиционирования воздуха, охлаждения и пенообразователей, замене кокса, мазута и дизеля на низкоуглеродные виды топлива, повышению эффективности использования попутного нефтяного газа, сокращению утечек метана при транспортировке.