«Меня коробит, как мужчины снимают сцены насилия»

Фильм «Хрусталь» Дарьи Жук был выдвинут на премию «Оскар» от Республики Беларусь. Несмотря на то что лента не попала в пятерку номинантов, это большое достижение для дебютного фильма молодого режиссера  — уже большое достижение. «Хрусталь» — история о девушке Веле, которая живет в Минске эпохи 90-х и мечтает получить американскую визу. Дарья и сама уехала из Беларуси в США учиться на экономиста, когда ей исполнилось 16 лет. Как студентка-экономистка стала режиссером, почему ее съемочную группу назвали феминистской и зачем мужчины, доминирующие в кинопроизводстве, создают на экранах нереалистичные женские образы — в интервью +1 с Дарьей Жук.

Как получилось, что вы учились на экономиста, а стали режиссером?

Система образования в США очень гибкая, можно параллельно заниматься разными вещами и даже сталкивать абсолютно противоположные специализации.

Я начинала в документальном кино, а потом в возрасте 19–20 лет сняла игровую короткометражку. Это было самое интересное, что я делала в своей жизни на тот момент. И у меня был такой прилив сил! И не было никаких сомнений, что я буду заниматься именно кино.

Конечно, будучи человеком из другой страны, очень сложно участвовать в американской киноиндустрии и зарабатывать. У меня не было документов, закончилась виза, я очень долго решала эти проблемы, в общей сложности лет восемь. Но все это время меня не отпускали мысли о кино. Поэтому я помогала друзьям продюсировать фильмы, занималась дистрибуцией, и параллельно шла к режиссуре, хотя мне было очень страшно.

«Хрусталь» — ваш первый полнометражный фильм, и вы сняли его за 23 дня. Как это вообще возможно?

У нас не было альтернативы, дополнительные съемочные дни сильно увеличивают бюджет картины. Когда у тебя первый фильм, у тебя не самые лучшие продюсеры. К сожалению, это такая жесткая реальность. У некоторых моих однокурсников из киношколы в Нью-Йорке были условия еще жестче — их продюсеры зажимали до 18–19 дней. Но я подготовилась заранее: говорила с людьми, которые пришли потом в команду. То, что в итоге получилось, было задумано и проработано за несколько месяцев.

Алину (исполнительница главной роли Алина Насибуллина. — Прим. +1) мы нашли в последний момент, она привнесла иронию и юмор в характер персонажа. Первоначально я представляла Велю совсем другой, кастингом начала заниматься за пять месяцев до начала съемок. Очень сложно иметь четкий образ, а потом найти под него человека. Мне понравилось, что Алина немного похожа на Мадонну и напоминает своим образом женщин эпохи 90-х.

В одном из интервью вашу съемочную группу назвали феминистской, потому что она состоит в основном из девушек. Почему вы не взяли в проект мужчин?

У меня не было задачи сделать команду феминистской, так получилось, что с этими людьми было на тот момент приятнее работать. Среди них есть и мужчины: прекрасный продюсер из Беларуси, художник, локейшен-менеджер. Это была очень классная смикшированная команда.

Правда, что сейчас все больше женщин снимают кино?

Режиссеров-женщин стало больше, а операторов очень немного. Считается, что это мужская профессия, и к женщинам-операторам сохраняется предвзятое отношение. Я знаю, может, двух-трех девушек-операторов, которые котируются в России, и их можно нанять на проект и убедить продюсеров, что это о’кей.

В чем для вас разница между женским и мужским кино?

Иногда меня коробит, как мужчины снимают сцены насилия. Есть же теория мужского взгляда — male gaze, в которой говорят, что мужчины часто представляют героиню как сексуальный объект или объект насилия. И они переносят это в съемку. В «Хрустале» тоже есть сцена насилия, но я сняла ее по-другому — у меня она не длится девять минут, как в фильме Гаспара Ноэ.

Я замечаю это не только в визуальном языке, но и в сценарном: мужчины по-другому пишут, фокусируются на других моментах. Я сейчас работаю над проектом, который написали мужчины. Это история 17-летней девушки-тинейджера, которая теряет девственность. Им стоило в качестве героя взять не девушку, а парня — им это гораздо ближе, они могут его прочувствовать, чего с женским персонажем не получилось.

Как вы считаете, со временем будет больше сильных и самодостаточных героинь в кино на постсоветском пространстве?

Я считаю, что их не хватает. Недавно с удовольствием посмотрела «Звоните Ди Каприо». Но и там нет ни одного женского персонажа, с которым я бы хотела себя идентифицировать.

В поисках нового материала я прочла несколько современных авторов — у них очень странные женские образы. Или они наполовину проститутки, или они постоянно мучают мужчину. Не очень приятно.

А насколько велика сейчас возможность для женщины закрепиться по другую сторону камеры? Этот процесс уже запущен?

Я пытаюсь внести в него свою лепту. Надеюсь, кто-то подхватит. Я просто боюсь очень, что общество скажет: мы устали от вашего me too, это влияние Запада, есть же противоположный дискурс у этой прекрасной темы. Вдруг маятник качнется в другую сторону?

Своим примером я надеюсь как-то вдохновить молодых девушек-кинематографистов. Самое радостное, что произошло за эти полгода, — это то, что я познакомилась со многими 18-летними девушками, которые говорят: «Мне нравится фильм, а еще больше мне нравится, что вы пошли и сделали, что возможно быть оператором, быть режиссером, что все эти варианты развития для меня открыты».

Какой совет вы бы дали начинающим режиссерам?

Я считаю, что нужно гордиться своим дилетантством и использовать его как плюс, а не как минус. И думать: это прекрасно, что я это не знаю, а значит, я могу не действовать по правилам, о которых знают все остальные.

Возникает страх, иногда даже не знаешь, как подойти к этому процессу, к этой теме. Но в этом кроется секрет: всегда есть вероятность, что ты что-то очень свежее сделаешь.

Вот почему существует проблема второго фильма. Потому что, когда ты прошел через эти мучительные испытания с первым фильмом, ты уже не начинающий, ты понимаешь, как это сложно, и у тебя больше нет такого безумного оптимизма.

А когда ты не знаешь об этом, ты просто едешь как паровоз. Так что советую просто: на рельсы и вперед!