«„Цифра“ наделяет общим языком людей и прежде немые городские объекты»

Форсаж-архитектор, городской планировщик, руководитель европейского проекта «Цифровые города», консультант Программы развития ООН Ирина Ирбитская рассказала Plus-one.ru, чем «умные города» отличаются от «цифровых», что такое урбанистика индивидов и зачем современным городским планировщикам нужно знать антропологию.

— Что такое «цифровой город», или Digital City, в вашем понимании? Обозначьте основные характеристики такого города.

— Можно представить город классической триадой. Hardware — это его физическая среда, software — люди и процессы, orgware — система управления: администрация, чиновники, городские службы и другие. Концепция «умного города», или Smart City, предусматривала оцифровку физической среды, город наполнялся датчиками и сенсорами. Данные о физической среде города планировалось собирать на единой платформе, чтобы согласовать и упростить процессы управления. Но ни один город такую платформу так до конца и не создал: это оказалось очень сложно и требовало большого объема ресурсов.

Модели эволюционировали, смещаясь в сторону технологий соуправления. Ключевым элементом последней модели, Smart City 5.0, стали сообщества, которые посредством личных кабинетов и сайтов могут участвовать в управлении некоторой инфраструктурой города. После Smart City 5.0, полагаю, никакого Smart City 6.0 уже не будет. Меняется онтология города, на передний план выходят прямые связи между людьми и физическими объектами. Значительную часть рутинных решений берет на себя искусственный интеллект (ИИ). Здесь мы и подходим к главному отличию «умного города» от «цифрового». Сейчас почти каждый человек имеет в социальных сетях своего цифрового двойника, при помощи которого он потенциально может связаться с неограниченным числом других таких двойников. Этими двойниками, помимо людей, управляет еще и ИИ — именно от него, например, зависит видимость цифровых высказываний в социальных сетях (постов). «Цифровой город» предполагает, что у каждого городского объекта, назовем его городской единицей, здания или квартала и его окружения появится цифровой двойник, который через алгоритмы будет связываться с цифровыми двойниками других городских объектов.

Сейчас, когда каждый получает свой голос в цифровой среде, эволюция городских связей обусловлена развитием «цифры». Пока мы лишь фрагментарно наблюдаем, что связываются между собой не только люди с людьми и физические объекты с физическими объектами. Например, автобус, находящийся в одной точке, сообщает нам, находящимся в другой точке, где он едет и когда прибудет к остановке. Гипотетически точно так же мы сможем общаться со зданиями, тротуарами и любыми другими физическими объектами, которые наделены цифровым языком. «Цифра» в определенном смысле уравнивает нас, людей, с прежде немыми объектами, наделяя нас общим языком.

— От кого в первую очередь исходит запрос на создание «цифровых городов» — от населения, власти или бизнеса? Почему?

— Речь идет о языке, а он, как мы знаем, отражает процессы, которые происходят в среде людей. Формирование «цифровых городов» происходит там же. Первенство в этой области не у государства и крупных корпораций, а у IT-специалистов, продвинутых городских планировщиков и, скорее, мелких и средних, чем крупных, предпринимателей. Мир наполняется огромным количеством приложений и ботов. Появляются они потому, что люди любят их создавать, а не потому, что, например, государство принимает такое решение.

Системы «цифрового города» способны отражать индивидуальные потребности людей и их физических сред. «Цифра» позволяет нам увидеть практически каждого человека — его потребности, интересы, перемещения. Это новый вызов для градостроителей. В будущем им придется заниматься не градоустройством масс, а градоустройством индивидов. И это еще одно важное отличие «умных городов» от «цифровых». Если первые базируются на стандартах, то вторые должны учесть интересы каждого. Если представить Землю как некий квази-город, то урбанистам предстоит градоустроить 7 млрд индивидов.

— Не приведет ли индивидуализация к фрагментарному развитию городов и в итоге к хаосу?

— Во время своей архитектурной практики я обнаружила, что в наших городах сохранилась укладная структура общества — устойчивая комплексная форма жизни, которая отражается в физическом пространстве, социальном взаимодействии, культуре и экономике. Проблема заключается в том, что укладная суть общественного устройства скрыта от институциональной власти и экспертного анализа. Ни те ни другие не воспринимают город как систему связанных между собой укладов. Кроме того, уклады не осознают сами себя.

Европейский проект «Цифровые города» занимается разработкой модели цифровизации укладов. Городские кварталы или здания, в которых живут разные уклады, — это и есть минимальная городская единица, на которую можно «посадить» цифровой модуль, своего рода городской нейрон (клетка, отвечающая за функционирование нервной системы. — Прим. Plus-one.ru). Мы знаем, что нейроны способны соединяться друг с другом и образовывать нейронные сети. Если мы снабдим городские единицы такими нейронами, они будут связываться друг с другом по определенным правилам. Начнет формироваться своего рода интеллект города, состоящий из интеллекта горожан. Таким образом мы наделим город способностью мыслить. Это то, что отличает город прошлого века от города нынешнего века: помимо транспортного, зеленого и других каркасов, у него появляется еще и цифровой.

Благодаря снабжению городских единиц цифровыми модулями снимается проблема вторжения в личную жизнь. Нейрон собирает информацию о человеке не персонализировано, а в интегрированном виде цифровой модели уклада, которому человек принадлежит.

— Какие уклады самые распространенные?

— Значительная часть жителей российских городов — это представители крестьянского и инженерного укладов, они выражают себя в пространстве. Например, если вы видите балконы пятиэтажек, которые похожи на остекленные сарайки, где много всего стоит, скорее всего, вы столкнулись с инженерным укладом. Заставить таких людей выбросить какие-то провода или детали — это значит разрушить их жизнь. Мы знаем примеры, когда снос гаражных ракушек приводил к распаду семьи. Отца семейства буквально лишали жизненно необходимого занятия: ему обязательно нужно было что-то с чем-то соединять и смотреть, что получится. Если же вы видите, что на балконе растут цветы или помидоры, то, вероятно, в квартире живут представители крестьянского уклада. Они не могут не выращивать что-то и после работы обязательно проводят время, копаясь в грядках. Городские огороды стали модным глобальным трендом не случайно: крестьянские уклады — это наиболее распространенная группа укладов не только в российских, но и в других городах мира. Разница зависит от города: уклады находятся на разных эволюционных стадиях развития.

Помимо этих групп, существует еще 40 укладов, которым нужна особая среда и инфраструктура. Это должны учитывать городские планировщики. Так, в России в структуру кварталов нужно закладывать сараи. Будучи архитектором и городским планировщиком, я занимаюсь цифровой моделью укладов, которая будет доступна каждому, кто работает с городом или в городе. Это не только планировщики, но и предприниматели. Например, если представитель ремесленного уклада, скажем, швея или портной, решит открыть салон или мастерскую, модель укладов, интеллект города, «подскажет», где лучше всего это сделать, чтобы обеспечить достаточное количество посетителей.

— Какие инструменты и навыки нужно осваивать городским планировщикам, чтобы они смогли работать в эпоху цифровизации? Не заменит ли ИИ живых специалистов?

— Архитектура де-факто неоднократно делилась и продолжает делиться на самостоятельные профессии. Скажем, архитектор-инженер — это тот, кто разрабатывает рабочую документацию для строительства, он обязан иметь компетенции в области инженерии и не обязан знать антропологию или экономику. Архитектор-художник создает архитектурную форму. Его сопутствующая компетенция — знание основ безопасности, проистекающих из эргономики. Еще одна профессия — это концептуалисты, городские планировщики, городские дизайнеры и архитекторы. Они создают программу жизни, выраженную в архитектурной форме и городском пространстве. Они обязаны обладать междисциплинарными знаниями и навыками.

Изначально мы должны были уметь пользоваться карандашом, калькой, листом ватмана и подрамником. Затем появилось программное обеспечение, которое ускорило процесс проектирования и освободило ресурсы для творчества. Сейчас разработчики проектов должны владеть навыками программирования. Полагаю, что по мере технического развития значительная часть инженерного дела будет автоматизирована. ИИ возьмет эту функцию на себя, лишив работы значительную часть тех, кто выполнял рутинные, а не творческие задачи. Архитектура как искусство останется в зоне ответственности человека. В его же ответственности останутся открытия в области городского планирования и разработка заданий для IT-специалистов.

— Какие недостатки есть у повсеместной цифровизации? Что вы можете сказать об этической стороне внедрения технологий? Существуют ли способы решить этические проблемы?

— Мы видим, что сегодня ИИ, который должен предугадывать наши желания, чаще всего действует постфактум. Если вы хотите купить сковородку, ИИ заваливает вас предложениями не до, а после совершения покупки. Это довольно назойливое и никому не нужное вторжение в частную жизнь. Цифровая модель укладов устроена иначе. Если система знает уклад, она может предугадывать его потребности и предоставлять сервис, который человек будет использовать добровольно.

Что касается этического вопроса, личная жизнь — это базовая человеческая ценность, которая не может быть передана в управление кому или чему бы то ни было. Сбор данных о людях, их интересах и потребностях не должен осуществляться помимо их воли. Я считаю, что у каждого должен быть доступ к технологиям, возможность связываться с другими людьми и объектами. В прошлом веке началась глобализация, и мы от нее больше никуда не денемся. Звучит парадоксально, но цифровая глобализация, ликвидируя локальные границы, дает нам больше возможностей для индивидуализации и достижения своих целей.

— Как на цифровизацию городов повлияла пандемия?

— Многие сопротивлялись глобальности и «цифре» и не верили, что наступила цифровая эпоха. Тот факт, что вирус распространился по всей планете, доказал, что мир глобальный: в локальном мире это было бы невозможно. Пандемия стала катализатором, все одномоментно стали участниками глобального цифрового улья. Все увидели, что «цифра» — это базовый инструмент выживания в новой эпохе.